Концепция плана ГОЭЛРО

 

В начале разговоров о реструктуризации РАО «ЕЭС России» возникали слова о втором плане ГОЭЛРО. Но они быстро затерялись из-за очевидности рассмотрения лишь проблем «большой» электроэнергетики и отсутствия даже постановки вопроса о полноте и стратегии электрификации страны с точки зрения потребителя электрической энергии. Это относится и к закону «Об электроэнергетике» (2003 г.), где определены субъекты электроэнергетики (к ним, правда, не отнесены потребители, на которых, тем не менее, сразу возложены ограничения и обязанности).

В принятой РАО «ЕЭС России» в 1998 г. «Программе действий по повышению эффективности и дальнейшем преобразовании в электроэнергетике Российской Федерации», рассчитанной до 2003 г., была поставлена задача обеспечения надежной и устойчивой работы в объёмах, определяемых текущими оплатами и погашением задолжности. Считалось необходимым усиление государственного контроля за расходом энергоресурсов и регулированием энергопотребления, за системой тарифов. Целью ряда законов и программ энергосбережения был ускоренный перевод российской экономики на энергосберегающий путь развития для достижения в период до 2005 г. суммарной экономии ТЭР в объёме 365–435 млн тут и снижения на этой основе энергоёмкости ВВП. Эти и другие цифры можно найти в Энергетической стратегии России на период до 2020 г., М., 2001 (последующие документальные уточнения не существенны для дальнейшего), которая, однако, не учитывает особенности перехода к постиндустриальному обществу. По сути, это стратегия собственно ТЭК, а не перспективная стратегия действительного обеспечения электрификации всей страны.

В Стратегии нет теоретических основ, системного мировоззрения, концепции электрификации, подобной Государственному плану электрификации России, принятому в декабре 1920 г. на УШ Всероссийском съезде Советов. План ГОЭЛРО (основные положения которого были сформулированы до 1917 г.) есть концепция программно-хозяйственного управления того времени, и она заслуживает высокой оценки. План отражал достигнутый уровень знаний и, прежде всего, в классической физике, опирающейся на законы Ньютона-Максвелла. К его подготовке привлечены лучшие научные и инженерные силы: И.Г.Александров, Е.В.Близняк, Н.Н.Вашков, А.А.Горев, Г.О.Графтио, Г.Д.Дубеллир, В.Д.Кирпичников, Р.Э.Классон, А.Г.Коган, Г.М.Кржижановский, К.А.Круг, М.К.Поливанов, Л.К.Рамзин, Г.К.Ризенкампф, М.А.Шателен, Е.Я.Шульгин, Б.И.Угримов. Вероятно, что кроме этих разработчиков, канонизированных после 1955г., существовали и другие активные участники создания плана.

План рассматривался как Вторая программа партии. Считалось, что без плана электрификации нельзя перейти к действительному строительству коммунизма. Таким образом, идеология ГОЭЛРО и вообще идеология социалистической индустриализации стали догмами, обязательными для всех. Иные взгляды объявлялись вредительскими. Полагалось, что только в условиях планового социалистического хозяйства возможна подлинная революция в промышленном производстве и в промышленной энергетике на основе электрификации и теплофикации.

Соглашаясь и сейчас с положениями плана ГОЭЛРО, требовавшими широкой электрификации всех отраслей народного хозяйства, рационального размещения промышленности, повышения электровооружённости и уровня жизни, надо чётко понимать, что сегодня все его основополагающие направления устарели.

Концепция плана ГОЭЛРО включала следующие положения:

• строительство социалистического хозяйства идёт по единому государственному плану;

• индустриализация опирается на опережающее развитие тяжёлой промышленности (средства производства опережают средства потребления);

• производство концентрируется, сооружение промышленных комбинатов осуществляется на базе энергетических центров;

• промышленность географически перемещается, а строительство городов (городских районов) осуществляется на базе градообразующих предприятий;

• электрификация развивается опережающе при концентрации мощностей и централизации электроснабжения.

История показала громадное непреходящее значение планов 20-30-х годов, обеспечивших превращение страны в индустриальную державу и основанных на ряде утверждений. «Техника передовая, которая стоит на уровне современной науки, это электрическая техника». Индустриализацию страны связывали с переходом всего хозяйства к типу передовой крупной машинной индустрии, которая «означает не что иное, как электрификацию всей страны» (В.И.Ленин). «Характерная черта нашей индустриализации состоит в том, что она есть индустриализация социалистическая, индустриализация, обеспечивающая победу общественного сектора промышленности над сектором частнохозяйственным, над сектором мелкотоварным и капиталистическим» (И.В.Сталин). Действительно, централизация и гигантизм, в ущерб мелкому и индивидуальному есть существо ГОЭЛРО.

Собственно сам план, предусматривавший сооружение 30 районных электростанций общей мощностью 1750 МВт и годовой выработкой 8,8 млрд кВтч был в основном выполнен к 1931 г. Началась индустриализация страны – реализация второго плана ГОЭЛРО (разработанного по постановлению ЦК ВКП(б) от 25 января 1931), базировавшегося на тех же основополагающих направлениях и ориентированного на завершение к 1940 г. Применительно к 1940 г. в металлургии можно было говорить об успешном выполнении «второго» плана ГОЭЛРО, о действенности направлений, положенных в его основу. За годы довоенных пятилеток было построено 17 новых металлургических заводов (в том числе Магнитогорский, Кузнецкий, Криворожский, Азовсталь, Запорожсталь), другие – реконструировались. В 1940 г. уже выплавлялось 18,3 млн т чугуна (около 12 % мировой выплавки), были введены в действие 62 доменных печи, 109 мартеновских, 45 электросталеплавильных, 6 конвертеров и 73 прокатных цеха.

Идеология плана ГОЭЛРО предполагала создание при каждом крупном металлическом заводе посёлка, в результате чего такое предприятие превращалось в градообразующее. Это способствовало ускорению жилищного строительства и коммунального хозяйства за счёт сметы на капитальное строительство предприятий и улучшению социальных условий трудящихся (что положительно сказывалось на темпах строительства, вводе мощностей и их освоении).

Аналогичные решения по электрификации принимали и для реконструируемых заводов. Например, в силовое хозяйство Златоустовского металлургического завода со среднесменной нагрузкой в 1928–1929 гг. 6000 кВт и максимальной 8200 кВт вошли собственная электростанция 11000 кВт, районная сеть 38 кВ и заводская – 6000 и 2200 В (при низковольтной сети 500 В). С целью возможного в дальнейшем расширения завода был проработан вопрос о строительстве силовой генерирующей установки 8х3750 кВт.

Кроме проблем электрообеспечения заводов одновременно решали задачи выбора рода тока, значения напряжения и управления электроприводом. В то время количество электродвигателей в цехе измерялось буквально единицами, и при выполнении проекта все их паспортные характеристики были известны (см. табл.1 – общее количество двигателей по заводам, запроектированных Государственным институтом по проектированию металлических заводов – Гипромезом – в 1926–1929 гг.; затем началось массовое появление организаций, проектирующих заводы, города (ценозы), так что к 1990 г. их в стране стало около 1800). На первой конференции по выбору электромашин в Харькове (1930 г.) победила точка зрения о необходимости принятия в качестве основного напряжения 380 В, а не 500. Было рекомендовано сократить количество типов устанавливаемых двигателей до пяти: 4,5; 12; 23; 43 и 65 кВт. Естественно, что эта попытка бороться с количественными ограничениями закона информационного отбора (впрочем, как и все последующие) закончилась провалом.

После войны и восстановления народного хозяйства вновь возникла дискуссия о путях развития страны, которая закончилась подтверждением принципов ГОЭЛРО. В частности, в электроэнергетике это привело к строительству Волжского каскада ГЭС и началу сетевого объединения энергосистем линиями 220, а затем и 500 кВ. В металлургии Магнитогорский комбинат превращался в сверхгигант, начинали строительство новых гигантов – Новолипецкого, Череповецкого, Западно-Сибирского, Карагандинского комбинатов и реконструкцию других (к 1985 г. нагрузку свыше 100 МВт имело 43 предприятия Минчермета СССР). На всех них помимо собственных ТЭЦ (как это было в 30-е), сооружали ещё и узловые подстанции энергосистемы, которые связывались с ТЭЦ, и строили ЛЭП 110 и 220, а затем и 500 (750) кВ. Возводили гигант электрометаллургии – Оскольский комбинат, шла реконструкция других крупнейших предприятий чёрной металлургии. При этом страна, выпускающая наибольшее количество металла в мире, испытывала его дефицит и ввозила часть сортамента (что объяснимо отказом от выпуска малых партий и редких профилей).

Чтобы «централизовать энергию всей страны» (Ленин В.И., ПСС, т.40, с.62) был поставлен вопрос о строительстве на постоянном токе 2x750 кВ Экибастуз–Центр для передачи 6000 МВт (42 ТВтч/год) на расстояние 2450 км; рассматривался вариант 1800 кВ, 20 ГВт. Осуществляли строительство и частичную эксплуатацию линии 1150 кВ, обеспечивающей 10000 МВт, по направлениям Экибастуз–Кокчетав–Кустанай–Челябинск (пуск Экибастузского комплекса – 1980 г.) и Экибастуз–Барнаул. Рассматривался вариант передачи 25 ГВт от Канско-Ачинского месторождения. (сравним План ГОЭЛРО. – Госполитиздат, 1955, с. 184: «Наши подсчёты показывают, что на первых порах в программе широкой электрификации.

Много позднее, повторяя опыт 30-х годов, по одному заданию было начато строительство так называемых мини-заводов (Белорусского, Молдавского, Дальневосточного) с ДСП ёмкостью 100 т. Но если в 30-е годы строящиеся по одним чертежам прокатные цеха Магнитки, Кузнецка, Кривого Рога были как близнецы (заводы-то в целом различались с самого начала), то в 80-е даже начинка «одинаковых» заводов оказалась различной. Также не получились, несмотря на прямые директивные указания, одинаковые конвертерные цехи на Западно-Сибирском и Новолипецком комбинатах: в пределах гостовских ограничений можно построить две одинаковые машины-изделия, но нельзя создать два одинаковых крупных завода (цеха) – это противоречит ценологической теории.

Послевоенные проекты металлургических предприятий (с точки зрения энергоснабжения) вновь были основаны на принципах 30-х годов: бόльшая часть нагрузки получала питание от собственных ТЭЦ и на генераторном напряжении (в металлургии это доменное и коксохимическое производства). В дальнейшем рост мощностей покрывался или за счёт строительства второй ТЭЦ (а, например, на Криворожском комбинате – ещё и третьей, табл.2), или путём сооружения в регионе ГРЭС (в частности, Южно-Кузбасской, Томь-Усинской и Беловской).

В дискуссии 60-х годов о путях электроэнергетики победил подход учёных и специалистов, возглавляемых Н.С.Непорожним, и дальнейшее развитие электроэнергетики до конца 80-х по-прежнему опиралось всё на те же принципы ГОЭЛРО, важнейший из которых – необходимость «централизовать энергию всей страны» (В.И.Ленин, ПСС, т. 40, с. 62). В результате по пятилетним (семилетнему) планам осуществлялось строительство крупных электростанций и блоков мощностью до 1200 МВт. Бессмысленно было обращаться в Госплан с предложением о строительстве электростанций 1 – 5 – 10 кВт. Практически прекратился ввод малых и средних электростанций. Главной гордостью электроэнергетики стала Единая энергетическая система (протяжённость ЛЭП в одноцепном исполнении составила: 1150 кВ – 956 км, 750 кВ – 2811 км, 500 кВ – 36270 км).

Важно понять, что теоретически означает и к чему на практике привело это смещение приоритетов, заключающееся в абсолютизме большой энергетики, что качественно отличает электрические хозяйства, существующие сейчас, от созданных в период начала индустриализации. Фактически два направления (крупное – как основа электроэнергетики и некрупное – как составная часть электрики) должны были быть, но не были гармонично увязаны в планах развития электроэнергетики на 1950–1990 гг. Предложение об использовании некрупных источников электроэнергии не ново, но оно по-прежнему не согласуется с доминирующей концепцией концентрации и централизации.

Обратим внимание на два практически важных следствия плана ГОЭЛРО. Первое – гигантомания, иллюстрируемая строительством ЛЭП 1150 кВ или сооружением генератора 1200 МВт на Костромской ГРЭС (другие – все по 300 МВт) и свидетельствующая (правило Копа) о тупиковости этой ветви техноэволюции. «Пять больших сверхстанций решают всё», – говорилось 85 лет назад об электрификации Питера, Урала, Кузнецка, Донбасса, Баку. В 1961 г. мы опередили всех в строительстве ЛЭП 500 кВ, в 1985 г. – 1150 кВ.

Второе – стремление сократить разнообразие, всё унифицировать (теоретически это-то и ведёт со временем к неэффективности и неустойчивости системы). Осуждалось всемерное стремление капиталистического общества к неповторяемости, индивидуальности машин и механизмов, разнообразию конструкций («индивидуализм – чуждая идеология»). Поскольку «разнообразие является прямым расточительством, хищнической растратой общественного труда», было принято решение (и всем следовало этим руководствоваться) о резком сокращении видов всей выпускаемой продукции. Например, сократили количество марок сельхозмашин, выпускавшихся в 1928–1929 гг., по сравнению с 1913 г.: на Коммунарском заводе с 219 до 5 (табл.3). Сортамент проката, насчитывавший 4712 профилей, довели до 713. Очевидно, что после такой специализации прокатный стан 260 на заводе им. Рыкова смог повысить производительность на 43 %.

В начале индустриализации однозначно предполагалось, что создаваемые системы (например, Урало-Кузнецкий комбинат) будут представлять гигантскую систему машин и механизмов и будет возможность выявить диспропорции и разрывы в сложной системе сочетаний и сцеплений как единого организма. Создавалось нечто вроде огромных часов. Концепция плана ГОЭЛРО предусматривала не восстановление мелких электростанций, принадлежащих отдельным частникам и городам, а создание крупных районных электростанций, которые станут основой мощных комбинатов.

Наркомат тяжелой промышленности со времени своего создания (1932 г.) неуклонно следовал курсу на крупное, на специализацию. Первое фактически препятствовало вариофикации из-за снижения, например, разнообразия профилей и профилеразмеров и марок сталей (хотя естественный процесс вел к неизбежному расширению сортамента проката), увеличения размеров партий даже за счет увеличения продолжительности выполнения заказа (это обусловливало выдачу спецификаций за год до строительства, вело к громадному объёму «долгостроя»). Курс на специализацию означал борьбу с диверсификацией: заводы старались не выпускать продукцию «не своего профиля» (это относилось и к товарам народного потребления).

Полагалось, что в условиях планового хозяйства открываются широкие возможности рационализации проектного дела. В соответствии с линией на строительство однотипных предприятий, стандартных сооружений и зданий, на применение однотипного оборудования должны были получить (и получили) широкое распространение стандартные и типовые проекты, решения. Отдельные модели, элементы предприятия или предприятия определённого типа в целом предполагалось строить в любой точке Союза по стандартному проекту с незначительными вариантами.

В тридцатые годы теория оптимальных размеров предприятий была объявлена буржуазной, а доказательство невыгодности социалистических гигантов, существования пределов возможности увеличения отдельных машин, агрегатов, размера предприятия – преследовались. С гордостью писали: «Заимствуя опыт передовой техники, мы можем оставлять позади рекордные размеры капиталистических предприятий. В этом непосредственно проявляются наши преимущества по сравнению с капиталистическим миром».

К этому вопросу вернулись в послевоенное время. Но в дискуссии о путях дальнейшего развития страны вновь победили сторонники строительства крупных электростанций и создания единой энергосистемы. Следует отметить, что в США 2200 муниципальных электрокомпаний производят менее 3 % электроэнергии, но занимают второе место по числу обслуживаемых потребителей и объему сбыта. Дело не в отсутствии необходимости строительства крупных предприятий (около сотни их было и до 1917 г.), а в соотношении крупных, средних и малых источников электроэнергии и тепла. Линия 500 кВ от Саяно-Шушенской ГЭС до Новокузнецка проходит над Горной Шорией, где остро ощущается потребность в электроэнергии, а взять её от линии нельзя (но по-прежнему при обосновании Катунской ГЭС утверждается, например, что её строительство решит вопрос электрификации мелких алтайских поселений). Да и ближайшие к ГЭС поселения не переводятся, в частности, на электроотопление из-за единообразия подзаконных актов для регионов как с дефицитом электроэнергии, так и с избытком.

«У такой гигантомании есть одно очень коварное свойство. Если, например, нужно построить водохранилище, то мы строим обязательно море. А если есть море, то можно забросить колодец, можно забросить пруд. Это вошло в нашу кровь и плоть» (Ф. Яворивский. Знамя, 1987, № 3). «Электросила» – безусловно бывшая флагманом электромашиностроения – с гордостью рекламировала выпущенные турбогенераторы: первый – мощностью 5000 кВт; для Волхова – 7000 кВт; в 1946–1950 гг. – 100 МВт (уникальный); в последующие 20 лет – 165, 200, 300, 500 МВт; в следующие 20 лет уже для АЭС – 500, 800, 1000 (1600) МВт (для атомной энергетики 1600 – конечно, правильно и нужно; достаточно вспомнить о проигранном нами тендере для Финляндии).